Неизвестная Ореанда

Крохотный замок Кичкине Великий князь Дмитрий подарил своим племянникам, а Гитлер наградил им маршала Манштейна

Возле знаменитого замка «Ласточкино гнездо» на мысе Ай-Тодор в Южном Крыму пулеметными очередями трещат фотоаппараты, снарядными разрывами полыхают фотовспышки… и почти никому невдомек, что совсем рядом расположен крохотный замок в мавританском стиле, который в Крыму иногда называют вторым «Ласточкиным гнездом». Тех, кто по неведению мчит мимо, легко понять: после сумасшедшего «тещиного языка» — кусочка «нижнего» шоссе от Верхней Ореанды до моря — так хочется спокойно дать газу и, не глядя по сторонам, вырваться на простор ровной дороги…

Константин и Дмитрий

Даже в пору, когда приобретение участков под роскошные имения на крымском Южнобережье вошло в большую моду у столичной знати, на этот клочок земли площадью две с лишком десятины, точно повисший на пятидесятиметровом обрыве над морем, почти никто не претендовал. Было понятно, что никакого дохода он приносить не способен — даже виноградник не посадишь. Построил было над морем дачу по имени «Ай-Никола» («Святой Николай») артист императорских театров Сазонов, да вскоре продал ее за чисто символическую цену группе питерских врачей, разместивших на даче небольшую «санаторию» для детей, больных чахоткой — одну из первых в Крыму. Но вскоре судьба и самой дачи, и клочка земли над морем круто изменилась и все благодаря соседству с «благословенной Ореандой».

Поместье Ореанда, купленное царским семейством еще в начале XIX века, принадлежало «Константиновичам» — сначала Великому князю Константину Николаевичу, в просторечии — «дяде Косте», второму сыну Николая I и главному, как тогда шутили, либерал-реформатору империи. Пока брат Александр находился на престоле, «дядя Костя» был в силе — председательствовал в Государственном Совете, создавал флот, а попутно — и русскую географическую науку. А после того, как царственный брат пал от руки обезумевшего террориста, фортуна отвернулась от семьи. Чудо-дворец в Ореанде сгорел по недосмотру пьяного сторожа (сейчас от некогда огромного ансамбля осталась только полуротонда на «царской» тропе). Младший сын Вячеслав, не дожив до совершеннолетия, умер от чахотки, а о старшем вообще лучше было не вспоминать — за поступки, недостойные великокняжеского звания, он был отправлен в непочетную ташкентскую ссылку.

Оставались двое — Константин и Дмитрий, которых отец очень хотел видеть лихими моряками. Но ни того, ни другого к морю совсем не влекло — Константин смолоду был непрактичен, витал в пиитических эмпиреях, хотя службу нес вполне исправно… Одним словом, Ореанду умирающий «дядя Костя» завещал в полное владение сыну Дмитрию. А тот через год с лишним после смерти отца взял да продал за хорошие деньги родовое гнездо двоюродному брату, царю Александру III — тот как раз подыскивал имение для наследника.

По мнению двора, Великий князь Дмитрий Константинович был, как говорится, не от мира сего: балов, раутов и прочих атрибутов «роскошной» жизни терпеть не мог. Приглядели ему богатую да родовитую невесту — черногорскую принцессу Анастасию (Стану). Однако жениться он наотрез отказался и вообще всю жизнь слыл пламенным женоненавистником. Дмитрий был единственным за всю историю династии, кто ни разу в жизни не ездил на охоту и вообще саму охоту ненавидел от души. Интересно, вспомнил ли кто-нибудь из законодателей или юристов в пору принятия нынешнего уголовного кодекса, что впервые ввести наказание за жестокое обращение с животными предлагал еще Великий князь Дмитрий? Большую часть из того, что полагалось ему по «цивильному листу» (225 тысяч рублей в год) тратил он на организацию ветеринарной службы в России и на всевозможные общества защиты животных.

Берегись юбок!

Лошади — вот что составляло главный смысл жизни Великого князя. С молодых лет мечтал Дмитрий иметь собственный конный завод и выращивать на нем породистых лошадей — верховых и рысистых, а также создать, наконец, чисто русскую породу мелких тяжеловозов, которые равно были бы полезны и на крестьянском поле, и в военном обозе. Воплощение мечты требовало, однако, больших денег. Именно поэтому продал Дмитрий отцовское имение (да еще в долги залез) и купил большой участок земли в Дубровке Миргородского уезда Полтавской губернии.

В коневодстве, скажем наперед, Великий князь преуспел, ибо дело знал превосходно. Ужасно гордился тем, что один из лучших его жеребцов, по кличке Хваленый, в конце жизни еле мог поднять груз собственных наград. А в обществе шутили, что Дмитрий Константинович не женат потому, что никак нельзя жениться на кобыле. И подшучивали (по-доброму), что у него есть только три темы для разговоров. Первая — берегись юбок. Вторая — война с немцами неизбежна. И третья — «я хотел бы, чтобы вы посмотрели моих годунков». При этом стоит, возможно, напомнить, что лошади тех времен очень сильно отличались от нынешних — к примеру, для Конногвардейского полка, которым командовал Великий князь Дмитрий Константинович, годились лишь вороные великаны с ростом в холке не менее 160 сантиметров…

Детей, понятно, у Дмитрия не было. И весь нерастраченный жар души он перенес на племянников — детей брата Константина, знаменитого поэта К. Р. — шестерых братьев и двух сестер… При такой семье даже у Великого князя не хватало средств на то, чтобы купить имение в Крыму.

И тогда на помощь брату пришел Дмитрий Константинович, благо Дубровский конный завод начал постепенно окупаться. За 125 тысяч рублей — сумму, в десятки раз превышавшую предыдущую цену, — у детской «санатории» был куплен тот самый участок земли над морем. Причем цену предложил сам Великий князь. Врачи от радости, как рассказывали, на время лишились дара речи, а когда все же пришли в себя, то срочно купили большой участок земли между Никитой и Гурзуфом, где и была построена новая детская лечебница (ее прямым «потомком» является нынешний санаторий «Ай-Даниль»).

На освободившемся участке Великий князь решил построить небольшой дворец в модном тогда «мавританском стиле». Имя ему было дано еще до рождения — Кичкине, что в переводе означает «малютка». Понятно, что не было ни пространства, ни денег, чтобы пригласить модного в то время зодчего Николая Краснова, автора Белого дворца в Ливадии, и выстроить нечто походившее на шикарный «Дюльбер», принадлежавший кузену Петру. Для строительства были приглашены три брата Тарасовы, достаточно известные тогда в Ялте. Вообще-то «триады» братьев-зодчих в русской архитектуре совсем не редки (Косяковы, Веснины, Чичаговы). Но Тарасовы, как выяснилось, радели не только и не сколько об интересах заказчика, сколько о собственном кармане.

Если исконный русак, сын мещан из подмосковной Коломны Николай Петрович Краснов на стройплощадке превращался в самого дотошного, педантичного и въедливого немца, лично считавшего каждый грош, то у Тарасовых денежки текли, как песок сквозь пальцы. Тем более, что хитрые братья умудрялись брать по несколько заказов сразу, разрываясь одновременно между несколькими стройплощадками. Видно, они уже в те времена отлично поняли, что нет лучшего средства «закосить» монету, чем затеять сразу несколько грандиозных строек.

Храм-маяк

Одним словом, архитекторы богатели, а в убытке оставался единственно Великий князь. В итоге знаменитую лестницу о трехстах ступеньках, живописно спускающуюся к морю, делал уже другой зодчий — Шаповалов. Хотя все вроде бы вышло так, как хотел Дмитрий Константинович: дворец, располагавшийся посреди маленького уютного парка, получился совсем небольшим (сейчас его почти скрыли разросшиеся деревья), с единственным украшением — смотровой площадкой в виде минарета. Понятно, что дворец предназначался главным образом для племянников — для себя Великий князь запроектировал лишь небольшой флигелек, ныне совсем облепленный позднейшими пристройками. И лишь последний мазок на почти готовую картину строители во главе с августейшим заказчиком нанести не успели. Всякий идущий ныне к лестнице видит рядом, прямо над кручей, прикрытую «мавританскими» же зубцами, неправильной формы ровную площадку. На ней должен был стоять небольшой, в сугубо псковском стиле храм с миниатюрной звонницей. Храм был спроектирован так, чтобы он был виден с моря за много миль и мог служить своего рода маяком. Проект храма прислали из Петербурга, заплатили гонорар архитектору, и к середине 1915 года храм должны были освятить. Однако этого не случилось: началась война, не стало ни средств, ни строителей, да и самого Великого князя постигла беда — будучи еще совсем не стариком, он почти полностью ослеп, и большую часть времени вынужден был проводить не в Петербурге, а в Кичкине, чисто номинально оставаясь шефом своего любимого Конногвардейского полка…

И кто знает — останься в феврале 1917 года Дмитрий Константинович в Крыму, может, и миновала бы его горькая участь семьи Романовых. Может, и его забрал бы, после многочисленных приключений, английский дредноут «Мальборо»… Но нет — Великий князь уехал в северную столицу… и всякий знает, чем эта поездка кончилась — бессудным расстрелом у крепостной стены в январские дни 1919 года.

А последний и, наверное, самый изящный дворец романовской семьи в Крыму принялись грабить все, кому не лень. И напрасно старался протоиерей Леонид Колчев, настоятель знаменитого храма в Ореанде, а по совместительству — управляющий имением, спасти в Кичкине хоть что-то. Именно тогда, как не без основания утверждают крымские историки, исчезли последние детали обстановки легендарного константиновского дворца в Ореанде — все, что было спасено во время пожара, было перевезено в Кичкине. Хотя есть и такие, кто считает, что крохотному дворцу повезло — от землетрясения не пострадал, в войну, когда Гитлер подарил его фельдмаршалу Манштейну, не сгорел, да и сейчас, в отличие от того же «Дюльбера» Великого князя Петра Николаевича, для осмотра вполне доступен — было бы желание. И в сам дворец, содержащийся ныне во вполне приличном состоянии, может войти практически любой. Правда, вряд ли Великому князю Дмитрию могло даже присниться, что в его дворце разместится санаторская столовая…

В память владельца и строителей нет мемориальных досок, сведения о них разбросаны по литературе, которую принято называть «малотиражной». Только очень любопытного туриста заносит в этот блаженный уголок, и, похоже, лишь разросшийся сад, старые стены, украшенные в духе «1001 ночи» да вечный ветер над обрывами вспоминают об августейшем хозяине не от мира сего…

Георгий ОСИПОВ
(опубликовано в журнале «Жизнь в усадьбе», № 1, 2005. http://www.gvu.ru)